10. 1 июля 1991 г. "Профиль" опубликовал двухстраничную статью, написанную заявителем, о вышеупомянутом процессе.
"Отсрочка на обдумывание
Уголовный суд, в состав которого входили заседатели, потратил два дня на обсуждение вопроса об уклонении от уплаты налогов Ханса Андроша. Атмосфера во время судебного разбирательства была бесстрастной.
"Главное, чтобы во время судебного разбирательства не было допущено ошибок. Дело было бы рассмотрено с обычной степенью предусмотрительности, надлежащим образом и с наилучшей осведомленностью и убежденностью, но никак не в "лайковых перчатках" <*>" (Хайнц Чернуттер (Heinz Tschernutter), налоговый инспектор и свидетель по делу, отвечая на вопрос о том, какими принципами определялись слушания по делу Андроша).
--------------------------------
<*> То есть не деликатными методами (примеч. переводчика).
В день судебного разбирательства "Ди прессе" (Die Presse) (австрийская газета) сообщила ошеломляющую новость, которая потрясла всю Австрию. Было процитировано высказывание адвоката Герберта Шахтера (Herbert Schachter): "Я уверен, что Х. Андрош будет представлять свое дело впечатляющим образом".
Горизонт потемнел от этого впечатляющего представления и потрясения от того, как подсудимый ухудшил свое прочное положение, ссылаясь на провалы в памяти ("Я не могу вспомнить", "У меня нет точных сведений") и пытаясь переложить ответственность на других ("Я был представлен налоговыми консультантами все эти годы") или изображая животное, с которым плохо обращались ("Нет ни одного крупного предприятия во всей Австрии, которое бы подвергалось такому огромному количеству проверок, как мое").
Самая большая проблема Ханса Андроша - Ханс Андрош. Его вторая большая проблема заключается в его адвокате Герберте Шахтере. В то же время адвокат защиты и его клиент непобедимы. Если явное презрение может изменить температуру, зал суда должен быть покрыт толстым слоем льда.
Снисходительный судья Фредрих Цейлингер (Friedrich Zeilinger) спрашивает: "Итак, что, собственно, произошло?". Искушенный защитник отвечает: "Я должен просить вас предположить, что произошло с досье. У вас есть перед собой документы, у меня - нет".
С другой стороны, Андрош с высокомерным жестом говорит Фридриху Матусеку (Friedrich Matousek): "Вы, мой дорогой прокурор..." таким тоном, как если бы он говорил: "Вы жалкий червяк!".
Андрош недооценивает судебную власть. В который раз. Судья Цейлингер знает дело досконально, что было понятно каждому из его вопросов. Прокурор Матусек способен найти окружной путь в темноте, создаваемой грязными финансовыми сделками "международных юрисконсультов", и, в конце концов, обвинение изучило движение капитала к и от Ханса Андроша за целое десятилетие.
Заблуждение обвиняемого, слишком изящно и явно приспосабливающегося к склонностям председательствующего судьи. Он также изучал в эти годы прокурора, но все еще хорошо не изучил его. Матусек разговаривает спокойно и медленно для того, чтобы каждый мог следить за его речью, и ведет себя впечатляюще нетеатрально. Только самоуверенный человек может истолковывать отсутствие широких жестов как необразованность.
Даже прокурор совершил ошибку, несмотря на то, что он ссылался на решение земельного суда по делу против Андроша о даче ложных показаний (теперь установленных) и касался "продолжительного, изобретательного и изощренного слияния счетов". Предполагаемое уклонение от уплаты налогов было, возможно, "продолжительным", но никак не "изобретательным и изощренным".
Верно было обратное: любое сомнительное предприятие махинаций Андроша, где речь идет о незаявленных средствах, поражает простотой конструкций. И это не просто полное отсутствие изощренности, а почти поразительная грубость. Грубость не потому, что Андрошу не хватает интеллекта, а скорее, потому, что его махинации были основаны на твердом фундаменте неуместной лояльности должностных лиц. В то время когда Андрош являлся министром финансов, до января 1981 года, он мог быть уверен в усердном, но незаконном повиновении части влиятельных должностных лиц. Как только Андрош покинул свой пост, эти лица имели полную возможность скрыть свое соучастие в сокрытии доходов. Вероятно, целый ряд других должностных лиц, отнюдь не слишком смелых, а просто законопослушных, снова и снова старались обеспечить верховенство закона. Однако на практике они потерпели неудачу. Команда, возглавляемая налоговым следователем из Каринтии <*> Адольфом Панценбеком (Adolf 
) (с 1982 по 1984 год), безусловно, собрала все существенные детали, но руководитель одного из венских налоговых бюро, который отвечал в этом деле только за один промежуток времени, собрал материал, половину которого занимало просто медицинское свидетельство. На прошлой неделе, когда они предстали перед судом в качестве свидетелей, налоговые инспекторы Вальтер Хандерек (Walter Handerek), Хайнц Чернуттер и Герхард Бернер (Gerhard Berner), которые возобновили дело в период с 1985 по 1988 год, предстали перед защитником Гербертом Шанхтером, который скорее обвинил их, чем Андроша.
--------------------------------
<*> Имеется в виду одна из земель (регионов) Австрии (примеч. переводчика).
С 1980 года известно, что Андрош уклонялся от уплаты налогов. Судебные разбирательства, которые были перенесены на пятницу, представили доказательства того, что в течение длительного времени действия обвиняемого оставались безнаказанными благодаря усердному подчинению должностных лиц. Когда это перестало быть возможным, так как был назначен независимый судья, ответственный за расследование, советник Андроша пользовался каждым удобным случаем для того, чтобы воспрепятствовать судебному разбирательству. Признаками и разоблачениями является то, что Андрош говорил вновь и вновь в суде первой инстанции, что были проведены "семь проверок" и все они сделали заключения в его пользу, и что было очень несправедливо, что законная восьмая проверка должна разрушить общественные идеалы его мнимой невиновности. Все, кроме него, несут за это ответственность. Тем временем Андрош настолько вошел в роль невинной жертвы, что уже не мог представить себе, что он является виновной стороной.
С объективной точки зрения следует признать в пользу Андроша, что в Австрии есть люди, которые приблизительно за два десятилетия (с 1965 по 1983 год) уклонились от уплаты налогов на сумму более чем 6,3 млн шиллингов, но не подверглись такой широкой огласке. С другой стороны, никогда министр финансов Австрии не управлял одновременно семью счетами, содержащими незадекларированные денежные средства. И, как это представил прокурор, несмотря на то, что происхождение части денег было установлено, приблизительно 5 млн шиллингов были из неустановленных источников.
Со стороны Андроша было нечестно привлекать своего "приемного родственника" еще раз в суд. Вероятно, он красноречиво доказал, что "приемный родственник" был на самом деле "приемным отцом", однако упоминание умершего человека было напрасным. Андрош опасно привлек к этим финансовым делам не только своего "приемного отца" Густава Штейнера (Gustav Steiner), но и своего тестя Пауля Шерфа (Paul 
). Они оба были вынуждены принести себя в жертву Андрошу и взять на себя ответственность за недекларированные денежные средства и имущественные отношения, которых они никогда не имели. Следственный судья Антон Зеленка (Anton Zelenka), а позднее налоговые власти и другие судьи (Йозеф Зехетмайер (Josef Zehetmayer), а затем и Апелляционный суд давно доказали, что Андрош дал ложные показания на этот счет. Поток денежных средств на и с семи счетов, содержащих не предъявленные налоговым службам денежные средства, не допускает другого толкования, чем то, что Андрош уклонился от уплаты налогов. Его защита в суде была бесчестной, и после столь долгих лет она должна была по крайней мере придумать существенные продуманные аргументы. Каждый раз, когда судья Цейлингер задавал специфический вопрос, он постоянно ссылался на провалы в памяти или обвинял своего "приемного отца". Он даже обращал внимание на покойного сэра Артура Штейна (Arthur Stein), первооткрывателя Шелкового пути, наследство которого он получил.
Суду не было представлено новых аргументов, будь то в отношении счетов, содержащих незадекларированные денежные средства, или в отношении финансирования его загородного дома. Каждый, кто ожидал, что Андрош расскажет все, как об этом было объявлено в газетах, откроет новые факты и приведет убедительные аргументы в свою защиту, был сильно разочарован. Правовая перепалка была только в отношении пункта обвинения в "сокрытии распределения прибылей".
Шахтер сообщил суду, что Андрош был "политической жертвой". "Имели место попытки совершения преступления" в отношении Андроша, и у его клиента всегда были "противники", готовые уничтожить его психологически и физически".
Бруно Крайский (Bruno Kreisky) и другие несут за это ответственность.
Суд предпринял очень мягкие попытки вернуть защитника на землю после его красноречивой болтовни. Он постоянно отвечал: "Я не могу сказать. Как-никак у меня есть другие вещи, которыми я занимаюсь" (то есть чем бороться с такими глупыми вопросами).
При необходимости власти всегда могут быть ответственными за все. В настоящем деле очевидно, что судья Цейлингер не применяет этот штамп.
В течение двух утренних заседаний он демонстрировал салонное правосудие в его лучшем виде. Судья вынуждал себя быть обходительным, даже когда он был очевидно раздражен надоедающей самоуверенностью защитника. В первый день судебного разбирательства постепенно усиливалась атмосфера психологического напряжения, которую вышеупомянутый министр, вероятно, неверно истолковывал. Время от времени 53-летний человек плавно переходил к роли оратора, рассказывающего о политике. Он все меньше и меньше обращал внимания на вопросы судьи и обращался к прокурору со все более вызывающим неуважением. Он все чаще кидал взгляд на публику, находящуюся на балконе, ища одобрения, и его движения все больше напоминали поведение самодовольного влиятельного вице-канцлера и министра финансов, привыкшего к победам.
В этих обстоятельствах были сделаны серьезные тактические ошибки. Защитник прервал судью, и Андрош стал жертвой своего собственного обаяния. Он говорил и говорил. Болтливость, которую газета "Кронен Цейтунг" (Kronen Zeitung) приняла за "прекрасное ораторское искусство". На самом деле обвиняемый уходил все дальше и дальше, насколько это возможно, от ответственности.
Другие были виноваты.
Тем не менее судья Цейлингер не утратил контроля за ситуацией. Время от времени резкие слова вертелись у него на языке, что было очевидно, но в действительности он ни разу не произнес ни звука.
Подсудимый почувствовал слабость и полностью использовал свое предполагаемое преимущество, он установил связь с публикой, прервав таким образом связь с судом.
Судья Цейлингер хорошо и основательно подготовился к этому судебному заседанию. Приводимыми фактами он загнал Андроша в угол, выбраться откуда он мог только ссылаясь на провалы в памяти.
Во многих судебных процессах о серьезных правонарушениях обвиняемым был предоставлен законный шанс на надлежащий результат. У Андроша также был такой шанс в прошлую пятницу, из 12 ходатайств защиты 10 были отклонены, а два - признаны приемлемыми. Суд признал доказательства по налоговому разбирательству в отношении Андроша о том, оказывалось ли какое-либо незаконное воздействие или выносились постановления, которые оказывали неблагоприятное влияние на налогоплательщиков. На следующем этапе судебного разбирательства в августе или сентябре (суд даже учел летний отдых адвокатов!) руководители Налоговой службы Министерства финансов будут заслушаны как свидетели.
Тем не менее здесь возникает вопрос, который присутствует при каждом судебном разбирательстве, после которого суд ожидает каких-нибудь признаков понимания. Можно надеяться, что признаки подчинения могут быть расценены как смягчающие обстоятельства.
До настоящего времени обвиняемый не раскаялся ни на минуту. Но сейчас у него есть несколько недель для того, чтобы обдумать, совпадает ли с принципами, существующими в государстве, основанном на верховенстве права, то, что министр финансов и его семья имеют на своих счетах миллионные средства, которые нигде не задекларированы.
Теперь суд должен показать свою власть. У судебной системы открытая значимая сущность. Суд во всем руководствовался принципами беспристрастности до самого последнего момента судебного разбирательства, прошедшего в прошлую пятницу, когда отложил разбирательство.
Для обдумывания".